Обнаружили в спальне с женой рисунок ручкой на обоях. Т. к. дочке уже 12 лет, то подозрение пало на 5-летнего сына. Зовем их двоих в спальню, на вопрос кто сделал, дочка естественно говорит: не я!
Мелкий, глядя на нее, тоже идет в отказ, типа вообще не при делах…
2-3 наводящих вопроса не смогли "расколоть" партизана.
Тут жена говорит: и что нам делать с этим тараканом на стене?
Сын: (с обидой в голосе) Это робот вообще-то! Ой…

Загрузилась я в купе поезда, там уже сидели двое мужчин средних лет, через пару минут подтянулась четвертая пассажирка, девушка с мальчиком лет трех с половиной. Мальчик плакал, мама на него огрызалась. Да, подумала я, не повезло. Ну что же, бывает, мамкам с маленькими детьми тоже надо куда-то ехать. На такие случаи у меня есть наушники и расслабляющая музычка. Как-то ехала в купе с младенцем, так всю ночь под Энигму спала.
И вот наше купе- на верхних полках мужички, на нижних я и девушка с ребенком. Но тут дверь купе открывается и входит точно такая же девушка, сестра близнец нашей пассажирки и тоже с маленьким ребенком. Видимо у них не получилось взять билеты в одно купе. Девушки усаживаются напротив меня и начинают болтать, дети визжат и хнычут, мамаши на них не обращают внимания, только время от времени выписывают чадам подзатыльники… В общем- бедлам. И тут мне в голову пришла гениальная мысль.
Девушка, а давайте я с вами местами поменяюсь, вам ведь не удобно ехать в разных купе? - обращаюсь я к пришедшей близняшке.
Ой, но у меня там верхняя полка, а у вас нижняя- отвечает она.
О это ничего, я люблю верхние полки- с энтузиазмом ответила я (это правда, валяешься себе в свое удовольствие, никто яичную скорлупу тебе на голову не крошит, просто когда покупала билет были только нижние). Я радостно подхватила свою сумку. О да! Думала я, это комбо! Я совершила доброе дело, помогла матери с ребенком и с ощутимой выгодой для себя! Мой энтузиазм несколько поубавил, тяжелый, горящий непередаваемыми эмоциями взгляд мужиков – Ъуъ съука, читалось в их глазах…В новом купе ехала пожилая семейная пара и парень, надо ли говорить как они были рады моему появлению)

Звонит мужик в истерике, телек не показывает. После очередей на эмоциях, орёт.
Короче, и так ему техник помочь пытается и этак, нифига. В общем, техник говорит:
- Посмотрите на тарелку.
Мужик ему:
- Она у меня на дереве.
- Не важно, посмотрите на неё.
- П…ц, где дерево? !
Короче, управляющая компания порядок наводила и спилила дерево с его тарелкой и всё увезла.

Хорошим человек становится после того, как к его недостаткам привыкают.

Мой дед Семен в детстве был вундеркиндом. Понятно, что в далеком сибирском селе и слова такого не знали, но ребенок, наизусть читавший Библию и складывавший в уме шестизначные цифры, удивлял всех. Проезжие купцы, проверяя мальца, проиграли отцу мальчика изрядную сумму. Богатеи поохали, поахали и забрали Семена с собой в город.
Через 10 лет отрок вернулся с кучей книжек и тетрадок. К этому времени он уже был студентом семинарии. Родители – неграмотные крестьяне, с испугом наблюдали за сыном, не вылезавшим из избы-читальни.
Нравы тогда были простые: решено было парня женить, чтобы с ума не сошел за книжками. Причем женить так, чтобы не отбоярился.
Приходит Семен домой, а там, потупив глазки, сидит уже невеста, Авдотья.
Теперь о бабке. Она была красавица. Но вот почему такая видная невеста до 24 лет просидела в девках, мне уже никто не скажет, но я так думаю, из-за характера. Крута была бабушка очень. Из-за этого наследного семейного норова страдал мой отец, да и наши с сестрой мужья поминают бабку недобрым словом, хотя и сроду ее не видели.
Глянул Семен на невесту и пропал! Где уж 18-летнему парнишке было устоять против карих глаз с поволокой, да высокой груди.
Оставил дед семинарию, стал простым пахарем, но книжки не забросил. Его возвышенная душа требовала выхода. Он повторял стихари, песнопения, молитвы и даже в самые запретные годы пел в церковном хоре.
Семья росла, рождались дети, 12 дочерей! Семен и Авдотья трудились не покладая рук. В 30 годы у них уже было крепкое хозяйство, кони, коровы, овцы, огород.
Моя мать вспоминала, что когда они ложились спать, ее отец еще работал, а когда утром вставали, то отец уже работал.
В коллективизацию деда раскулачили, погрузили с орущей ребятней на телегу и отправили в тайгу под Томск. Из 12 детей выжило только 4.
Могучий и работящий дед Семен не пропал и в ссылке, он стал мять кожи и выделывать овчины. Засадил плачущую жену и девчонок за шитье шуб, так и прокормились.
Потихоньку начали обживаться. Но грянула новая беда.
Я уже говорила, что бабка Авдотья была красавицей, но ее старшая дочь Матрена превзошла мать красотой. Я тетку Мотю не знала молодой, только древней старушкой. Но, бывало, подкрасит губы, метнет гордый взгляд из-под собольих бровей – вылитая Быстрицкая, не хуже!
Холостые парни глаза обмозолили о дедову избушку, высматривали Матрену, но местный председатель колхоза управился по-своему: пока деда не было в селе, выволок упирающуюся девку и заперся с ней в своем доме. Ссыльные, чего с ними церемониться.
Матрена вернулась домой бледная, но спокойная. Сказала, что председатель пообещал поставить ее на легкую работу и семье сделать послабления, выправить документы. А потом прижала к себе младших сестренок и заплакала.
Всегда покладистый и добродушный дед Семен схватился за нож. Но жена и дети повисли на нем, остановили.
Той же ночью, с детишками и опозоренной дочерью Семен ушел с поселения через тайгу.
Моя мать вспоминала, что шли пешком, ночевали на заимках, разводили костры. Дед охотился, ловил рыбу, мок, холодал, но упрямо вел свою семью.
Вышли они из тайги в далеком краю, там и осели.
Вторая дедова дочь Екатерина вышла замуж по большой любви. Моя мать, бывало, вздыхала: «Ох и красивые эти казанские татары!». Фотографий зятя не осталось, но я верю матери на слово: видная, видимо, была пара.
В Великую Отечественную мужья и Матрены, и Екатерины ушли на войну. И оба не вернулись, погибли под Сталинградом.
В трудные эти годы женщины работали на лесозаготовках, маленьких детей приходилось оставлять дома одних. В летнюю засуху Катин дом загорелся, и ее четырехлетний сын вылез в окно и побежал через лес к матери. Только окровавленная рубашонка от него и осталось – волки.
Катя тронулась умом и ее увезли в больницу.
Дед Семен ходил по пепелищу без шапки, слезы текли по его лицу. Он решил поставить дочери новый дом.
Три месяца шестидесятилетний старик тесал бревна, поднимал стропила, клал стены. Все сам, один. Стелил полы, ставил двери.
Помню этот домик: крошечная кухня и комнатка, сени. Двор выстелен досками. В этом домике моя тетка прожила всю жизнь и дом не покосился, не осел. Мастеровит был дед Семен.
В последний путь деда провожала вся деревня, скрестили на груди мозолистые руки, положили с ним его еще семинарскую библию, на лоб священную ленту – дорогу в рай.
Да и куда еще мог он попасть, этот великий труженик, хребет и станина нашей страны. Не сломленный, не униженный, не растоптанный. Упрямо возрождавшийся как птица Феникс из пепла, не предававший своих убеждений, своей веры.
Мы говорим о солдатах-победителях Великой Отечественной войны. Об их мужестве и самопожертвовании. Но ведь их вырастили и воспитали вот такие Семены. Они поставили своих сыновей на крыло и те взлетели к подвигу.

— Как там наш заказ?
— Еще не закончили.
— А на каком вы этапе?
— Скоро начнем.