У нас в офисе был корпоратив и всё прилично набрались, кроме айтишника по кличке Линупс. У него была строгая девушка, которая даже пускать его не хотела.

Когда первый этап закончился и Линупс засобирался домой, потому что девушка уже ждала его у входа. У нас веселье только начало набирать оборот. Мы с окна увидели как они медленно удаляются и девушка то и дело бьет его по плечу и повышает голос. Линупс был полным тюфяком, но хорошим и добрым парнем. И на это было грустно смотреть.

Жора-верстальщик изрядно набравшийся вискаря сказал что нужно их догнать и помирить и помчался следом. Через пару минут мы увидели как он сорвался с крыльца, подскользнулся, упал в лужу и пока катался пытаясь встать запачкал в весенней грязи всю одежду.

Дальше со слов Линупса в подворотне на них накинулся грязный бомж, начал хватать за руки и требовать пойти с ним, Линупс подумал что это насильник, втащил ему в лицо, а после схватил покрепче девушку и побежал.

Жора от абсурдности ситуации закурил, не поднимась с земли, скинул селфи в общий чат (где был и Линупс) и так и лежал пока мы его не подняли и не привели обратно.

Потом Линупс рассказал что после этого случая девушка перестала его гнобить и начала уважать. О том что это был коллега, а не насильник он умолчал. Может быть и нечестно по отношению к девушке, но кто мы такие чтобы судить?

У нас на работе есть бармен, парень очень наивный и не слишком приспособленный к жизни. Ему бабушка в детстве сказала, что нельзя спать на левом боку, потому что слева находится сердце. Он ее послушался, и только в 20 лет узнал, что оказывается можно.

Мы поржали, и в шутку спросили: «А ты знал, что дрочить тоже можно? Ты не ослепнешь и не оглохнешь».
Он улыбнулся краешком губ и растерянно принялся натирать бокалы, ничего не ответив.

Московское время семь часов.

По ощущениям без двадцати шесть.

История рассказанная Никитой Владимировичем Богословским:
— Будучи вице-президентом общества «СССР — Франция», я из-за путаницы с визами задержался в Париже на два дня.
Гуляю по бульвару Клиши и вдруг встречаюсь с нашими — Марией Мироновой, Менакером, еще какими-то людьми, среди которых выделяется «руководитель гастролей» — товарищ явно с Лубянки.
Зная, что наша делегация улетела, они удивлены. Я говорю: «Товарищи, после долгих размышлений я принял решение не возвращаться на Родину. Не по политическим соображениям. Просто предложили здесь интересную работу, а в Москве у меня плохие отношения с Союзом композиторов... — и сдерживая рыдания: Прощайте, друзья! Вы, конечно, не подадите мне руки на прощание...»
Они оцепенели.
Я повернул на улицу Фобур-Монмартр, и меня осенило: ведь этот стукач сейчас ринется в посольство докладывать обо мне.
Я рванул в посольство, рассказал про шутку советникам.
Один референт придумал окончание розыгрыша...
Скоро в посольстве появляется этот тип и требует срочного свидания с послом.
- Сейчас доложу», — сообщает референт.
Через минуту из кабинета с надутым видом выхожу я и спрашиваю: «Вы ко мне?»
Можете себе представить, что с ним было...»

- А скажи, отец, что надо для того, чтобы ты пошёл на выборы?
- Всего на всего нужен кандидат, который бы пообещал не хорошее светлое будущее, а был способен пересажать тех, кто виновен в поганом настоящем...