Один мой знакомый маленько влип, когда на восьмое марта, вместо рассылки разным адресатам сообщения со всякими игривыми словами для женского пола, создал беседу девушек на 10, где они все прочли это сообщение. И всё могло бы пройти незамеченным, если бы одна леди не написала: "Что, Вася, решил собрать вместе всем своих девушек?" Это подлило огоньку, всем девахам было смешно

Эта история произошла много лет назад, когда я учился в старших классах школы гимназии N13. Школа наша считалась в городе образцовой, и как правило у нашей школы был враг – другая школа-гимназия 4, тоже образцовая и находившаяся в центре города. В один день администрация сверху решила устроить между нами конкурс типа «А ну-ка, парни» или «Ало, мы ищем таланты..» и сбить нас лбами. Программа была обычная типовая, думаю разработанная еще в средних десятилетиях, еще до того как в моду вошло играть в КВН. Это приветствие, чтение стихов, сценка, спортивные упражнения и завершающий все это дело танец.
Были составлены списки участников по всем номерам и участники, отпрашиваясь с уроков закрывались в пустых классах для репетиции. Всех объединяла одно, ненависть к общему врагу.
Как положено, агентурная сеть доложила, что соперники готовятся по всей программе, и на самый финальный танец, как самый важный номер, наша школа-противник выставляет самую сексапильную школьницу, красавицу, которую знает полгорода, Риту Маркелян (имя и фамилия изменены). Рита была девочкой акселераткой и в свои четырнадцать выглядела на все двадцать пять. Мощные формы, фигура, косметика и стервозный характер. На нас, ровесников, Рита смотрела как на мелюзгу, и даже не здоровалась. Общалась она со старшеклассниками и всем говорил что собирается после школы стать моделью. Ну что сказать, у нее были данные.
Для нас это стало проблемой. Мы не знали какую лошадь выставить нам. Наши девчонки понимали, что Рита их просто съест. У нас были свои красавицы, но у Маркелян была харизма, уверенность и умение преподнести себя.
Учился в нашей школе Сурик. Полное имя я не знаю, все называли его Суриком. Маленький, щупленький, всегда в красивой импортной одежде и с длинной челкой. Одевался он по моде так как мама его торговала вещами на местном рынке. В остальном, это был очень тихий и скромный мальчик, который не отличался умом, и часто прогуливал уроки, протирая штаны на большом камне возле школы, где собирались пацаны на перемене. Как и кто его уговорил я не знаю, но этот Сурик должен был противостоять в танцевальном номере самой Рите Маркелян. Все понимали что это самоубийство, но видно ему обещали четверку в четверти или еще какой ништяк от завуча. Сурик был сам не рад. Нервно улыбался на наши шутки и молчал.
Настал день соревнований. Мероприятие проходило в Молодежном Дворце где все места забили ученики не только наших но и других школ. Мероприятие проходило на тройку. В зале постоянно шумели, выступающие что-то мямлили в микрофон постоянно забывая слова, учителя что то подсказывали с передних рядов. Большинство пацанов пубертатного возраста ждали танец Риты Маркелян, и возможность поржать над полным фиаско «какого-то пацана».
Объявили номер танца. Зал загудел. В колонках S – 90 раздался хит от ICE MC – Think About The Way, где в начальном проигрыше девушка со скрипучим голосом поет вступление. Из-за кулис выплыла Рита Маркелян. Одета она была как в клипах MTv. Колготки в крупную сетку, шпильки, кожаные короткие шорты и маленький топик ядовитого цвета с надписью SEX. Один только ее прикид и надпись на одежде стоили больше чем наш Сурик целиком. Она раздвинула руки и стала по-арабски мотать тазом в ритм песне. Пацаны что находились в зале нервно таращились на ее бедра и следили не отрывая глаз. Сурика не было.
Мы поняли что этот соревнование мы продули в раз. Кто может противостоять такой знойной, страстной и желанной всеми в зале, Рите. И тут. В момент когда начался быстрый бит, занавес на сцене с противоположной стороны задергался. Кулиса дергалась все сильнее и сильнее и вот на сцену начал выползать Сурик. В широченных шортах, огромных кроссовках с торчащими языками, обтягивающей майке и повязке на голове как у танцора Джими. Ноги у Сурика были очень широко расставлены и немного согнуты в коленях, а руками он делал движение как будто гладил на гладильной доске что-то большое. Двигался он быстро так на сколько это позволяли законы физики. Лицо у него напряглось как если бы он выжимал на грудь сто пятьдесят килограмм, как у самого Питера Паркера останавливающего состав поезда. Он строчил как маленький узи. Мы взорвались. Вот он герой. Не зассал. И вышел! Он не знал как выйти на сцену, поэтому начал танцевать еще за кулисой и потихоньку, крабиком энергично дергаясь выползал к зрителям.
Сурик не умел танцевать он просто очень быстро дрыгался, но делал это с таким видом, что весь зал просто встал и начал скандировать. Рита сперва не поняла, а когда обернулась, заметила рядом маленького дергающегося Сурика то почуяла что теряет позиции. Сурик уже делал движения как будто крутит большое колесо туда и суда. И все это прям с дичайшей скоростью. Как маленькая заводная игрушка. Как бешенная стиральная машинка. Кто-то крикнул – Сурик!! Жгиии!!!.
И Сурик жжжжег. Он наваливал за всю хурму, так как будто от этого зависит вся его дальнейшая жизнь. Он просто выносил Риту Маркелян в одни ворота. Кто бы мог подумать что он сможет противостоять такой мадам. Болельщики что болели за Риту пытались мычать и засвистать нашего Сурика, но за него уже болела не только наша школа, но и нейтральные.
Лицо у Риты изменилось, она пошла ва-банк. Она медленно развернулась задом к зрителям, выпятила свой внушительный зад и начала им медленно вилять, демонстрируя студии свою духовку. Сурик, увидев краем глаза такой прием. В отличии от Маркелян, вилять ему было не чем. Он резко подпрыгнул, сделал в воздухе финт ногами и махом приземлился на шпагат! Зал завыл! Это был прямой удар болельщикам в зону джи! Мы не знали что он умеет садится на шпагат. Думаю и сам Сурик этого не знал. Он увидел что публика ревет, поэтом резко соскочил и снова так же плюхнулся на шпагат. Он повторил это раз двадцать к ряду. И, клянусь, это было круче чем вид задницы Маркелян! Чтобы он не делал, для нас он был герой, защищавший честь школы. Наш Рокки. Наш мексиканец Ривера.
Ближе к концу песни, Рита неожиданно остановилась. Выпрямилась. Брезгливо посмотрела, как дрыгается Сурик и вдруг ушла! Она не стерпела того, что вот она такая королева, и вдруг на втором плане. А на первом наш маленький Максимус.
В этот день, все пацаны сильно зауважали Сурика, а двадцать пять девчонок влюбились в него бесповоротно и навсегда.

После обнуления у человека словно память отшибло.
Ничего не помнит, что обещал раньше.

Не мое (из Интернета)
Конец 1980-х годов. Последние годы существования Советского Союза. Глухая деревня на Дальнем Востоке.
Рассказ учительницы из этой деревни.

" Меня уговорили на год взять классное руководство в восьмом классе. Раньше дети учились десять лет. После восьмого класса из школ уходили те, кого не имело смысла учить дальше. Этот класс состоял из таких почти целиком. Две трети учеников в лучшем случае попадут в ПТУ. В худшем — сразу на грязную работу и в вечерние школы. Мой класс сложный, дети неуправляемы, в сентябре от них отказался очередной классный руководитель. Директриса говорит, что, если за год я их не брошу, в следующем сентябре мне дадут первый класс.

Мне двадцать три. Старшему из моих учеников, Ивану, шестнадцать. Он просидел два года в шестом классе, в перспективе — второй год в восьмом. Когда я первый раз вхожу в их класс, он встречает меня взглядом исподлобья. Парта в дальнем углу класса, широкоплечий большеголовый парень в грязной одежде со сбитыми руками и ледяными глазами. Я его боюсь.

Я боюсь их всех. Они опасаются Ивана. В прошлом году он в кровь избил одноклассника, выматерившего его мать. Они грубы, хамоваты, озлоблены, их не интересуют уроки. Они сожрали четверых классных руководителей, плевать хотели на записи в дневниках и вызовы родителей в школу. У половины класса родители не просыхают от самогона. «Никогда не повышай голос на детей. Если будешь уверена в том, что они тебе подчинятся, они обязательно подчинятся», — я держусь за слова старой учительницы и вхожу в класс как в клетку с тиграми, боясь сомневаться в том, что они подчинятся. Мои тигры грубят и пререкаются. Иван молча сидит на задней парте, опустив глаза в стол. Если ему что-то не нравится, тяжелый волчий взгляд останавливает неосторожного одноклассника.

Районо втемяшилось повысить воспитательную составляющую работы. Мы должны регулярно посещать семьи в воспитательных целях. У меня бездна поводов для визитов к их родителям — половину класса можно оставлять не на второй год, а на пожизненное обучение. Я иду проповедовать важность образования. В первой же семье натыкаюсь на недоумение. Зачем? В леспромхозе работяги получают больше, чем учителя. Я смотрю на пропитое лицо отца семейства, ободранные обои и не знаю, что сказать. Проповеди о высоком с хрустальным звоном рассыпаются в пыль. Действительно, зачем? Они живут так, как привыкли. Им не нужна другая жизнь.
Дома моих учеников раскиданы на двенадцать километров. Общественного транспорта нет. Я таскаюсь по семьям. Визитам никто не рад — учитель в доме к жалобам и порке. Я хожу в один дом за другим. Прогнивший пол. Пьяный отец. Пьяная мать. Сыну стыдно, что мать пьяна. Грязные затхлые комнаты. Немытая посуда. Моим ученикам неловко, они хотели бы, чтобы я не видела их жизни. Я тоже хотела бы их не видеть. Меня накрывает тоска и безысходность. И через пятьдесят лет здесь будут все так же подпирать падающие заборы слегами и жить в грязных, убогих домах. Никому отсюда не вырваться, даже если захотят. И они не хотят. Круг замкнулся.

Иван смотрит на меня исподлобья. Вокруг него на кровати среди грязных одеял и подушек сидят братья и сестры. Постельного белья нет и, судя по одеялам, никогда не было. Дети держатся в стороне от родителей и жмутся к Ивану. Шестеро. Иван старший. Я не могу сказать его родителям ничего хорошего — у него сплошные двойки. Да и зачем что-то говорить? Как только я расскажу, начнется мордобой. Отец пьян и агрессивен. Я говорю, что Иван молодец и очень старается. Все равно ничего не изменить, пусть хотя бы его не будут бить при мне. Мать вспыхивает радостью: «Он же добрый у меня. Никто не верит, а он добрый. Он знаете, как за братьями-сестрами смотрит! Он и по хозяйству, и в тайгу сходить… Все говорят — учится плохо, а когда ему учиться-то? Вы садитесь, садитесь, я вам чаю налью», — она смахивает темной тряпкой крошки с табурета и кидается ставить грязный чайник на огонь.

Этот озлобленный молчаливый переросток может быть добрым? Я ссылаюсь на то, что вечереет, прощаюсь и выхожу на улицу. До моего дома двенадцать километров. Начало зимы. Темнеет рано, нужно дойти до темна.

— Светлана Юрьевна, подождите! — Ванька бежит за мной по улице. — Как же вы одна-то? Темнеет же! Далеко же! — Матерь божья, заговорил. Я не помню, когда последний раз слышала его голос.

— Вань, иди домой, попутку поймаю.

— А если не поймаете? Обидит кто?

Ванька идет рядом со мной километров шесть, пока не случается попутка. Мы говорим всю дорогу. Без него было бы страшно — снег вдоль дороги размечен звериными следами. С ним мне страшно не меньше — перед глазами стоят мутные глаза его отца. Ледяные глаза Ивана не стали теплее. Я говорю, потому что при звуках собственного голоса мне не так страшно идти рядом с ним по сумеркам в тайге.
Наутро на уроке географии кто-то огрызается на мое замечание. «Язык придержи, — негромкий спокойный голос с задней парты. Мы все, замолчав от неожиданности, поворачиваемся в сторону Ивана. Он обводит холодным, угрюмым взглядом всех и говорит в сторону, глядя мне в глаза. — Язык придержи, я сказал, с учителем разговариваешь. Кто не понял, во дворе объясню».

У меня больше нет проблем с дисциплиной. Молчаливый Иван — непререкаемый авторитет в классе. После конфликтов и двусторонних мытарств мы с моими учениками как-то неожиданно умудрились выстроить отношения. Главное быть честной и относиться к ним с уважением. Мне легче, чем другим учителям: я веду у них географию. С одной стороны, предмет никому не нужен, знание географии не проверяет районо, с другой стороны, нет запущенности знаний. Они могут не знать, где находится Китай, но это не мешает им узнавать новое. И я больше не вызываю Ивана к доске. Он делает задания письменно. Я старательно не вижу, как ему передают записки с ответами.

В школе два раза в неделю должна быть политинформация. Они не отличают индийцев от индейцев и Воркуту от Воронежа. От безнадежности я плюю на передовицы и политику партии и два раза в неделю пересказываю им статьи из журнала «Вокруг света». Мы обсуждаем футуристические прогнозы и возможность существования снежного человека, я рассказываю, что русские и славяне не одно и то же, что письменность была до Кирилла и Мефодия.

Я знаю, что им никогда отсюда не вырваться, и вру им о том, что, если они захотят, они изменят свою жизнь. Можно отсюда уехать? Можно. Если очень захотеть. Да, у них ничего не получится, но невозможно смириться с тем, что рождение в неправильном месте, в неправильной семье перекрыло моим открытым, отзывчивым, заброшенным ученикам все дороги. На всю жизнь. Без малейшего шанса что-то изменить. Поэтому я вдохновенно им вру о том, что главное — захотеть изменить.

Весной они набиваются ко мне в гости. Первым приходит Лешка и пристает с вопросами:

— Это что?

— Миксер.

— Зачем?

— Взбивать белок.

— Баловство, можно вилкой сбить. Пылесос-то зачем покупали?

— Пол пылесосить.

— Пустая трата, и веником можно, — он тычет пальцем в фен. — А это зачем?

— Лешка, это фен! Волосы сушить!

Обалдевший Лешка захлебывается возмущением:

— Чего их сушить-то?! Они что, сами не высохнут?!

— Лешка! А прическу сделать?! Чтобы красиво было!

— Баловство это, Светлана Юрьевна! С жиру вы беситесь, деньги тратите! Пододеяльников, вон полный балкон настирали! Порошок переводите!

В доме Лешки, как и в доме Ивана, нет пододеяльников. Баловство это, постельное белье.

Иван не придет. Они будут жалеть, что Иван не пришел, слопают без него домашний торт и прихватят для него безе. Потом найдут еще тысячу поводов, чтобы завалиться в гости, кто по одному, кто компанией. Все, кроме Ивана. Он так и не придет. Они будут без моих просьб ходить в садик за сыном, и я буду спокойна — пока с ним деревенская шпана, ничего не случится, они — лучшая для него защита. Ни до, ни после я не видела такого градуса преданности и взаимности от учеников. Иногда сына приводит из садика Иван. У них молчаливая взаимная симпатия.

На носу выпускные экзамены, я хожу хвостом за учителем английского Еленой — уговариваю не оставлять Ивана на второй год. Затяжной конфликт и взаимная страстная ненависть не оставляют Ваньке шансов выпуститься из школы. Елена колет Ваньку пьющими родителями и брошенными при живых родителях братьями-сестрами. Иван ее люто ненавидит, хамит. Я уговорила всех предметников не оставлять Ваньку на второй год. Елена несгибаема. Уговорить Ваньку извиниться перед Еленой тоже не получается:

— Я перед этой сукой извиняться не буду! Пусть она про моих родителей не говорит, я ей тогда отвечать не буду!

— Вань, нельзя так говорить про учителя, — Иван молча поднимает на меня тяжелые глаза, я замолкаю и снова иду уговаривать Елену:

— Елена Сергеевна, его, конечно же, нужно оставлять на второй год, но английский он все равно не выучит, а вам придется его терпеть еще год. Он будет сидеть с теми, кто на три года моложе, и будет еще злее.
Перспектива терпеть Ваньку еще год оказывается решающим фактором, Елена обвиняет меня в зарабатывании дешевого авторитета у учеников и соглашается нарисовать Ваньке годовую тройку.

Мы принимаем у них экзамены по русскому языку. Всему классу выдали одинаковые ручки. После того как сданы сочинения, мы проверяем работы с двумя ручками в руках. Одна с синей пастой, другая с красной. Чтобы сочинение потянуло на тройку, нужно исправить чертову тучу ошибок, после этого можно браться за красную пасту.

Им объявляют результаты экзамена. Они горды. Все говорили, что мы не сдадим русский, а мы сдали! Вы сдали. Молодцы! Я в вас верю. Я выполнила свое обещание — выдержала год. В сентябре мне дадут первый класс. Те из моих, кто пришел учиться в девятый, во время линейки отдадут мне все свои букеты.

Прошло несколько лет. Начало девяностых. В той же школе линейка на первое сентября.

— Светлана Юрьевна, здравствуйте! — меня окликает ухоженный молодой мужчина. — Вы меня узнали?

Я лихорадочно перебираю в памяти, чей это отец, но не могу вспомнить его ребенка:

— Конечно узнала, — может быть, по ходу разговора отпустит память.

— А я вот сестренку привел. Помните, когда вы к нам приходили, она со мной на кровати сидела?

— Ванька! Это ты?!

— Я, Светлана Юрьевна! Вы меня не узнали, — в голосе обида и укор. Волчонок-переросток, как тебя узнать? Ты совсем другой.

— Я техникум закончил, работаю в Хабаровске, коплю на квартиру. Как куплю, заберу всех своих.

Он легко вошел в девяностые — у него была отличная практика выживания и тяжелый холодный взгляд. Через пару лет он действительно купит большую квартиру, женится, заберет сестер и братьев и разорвет отношения с родителями. Лешка сопьется и сгинет к началу двухтысячных. Несколько человек закончат институты. Кто-то переберется в Москву.

— Вы изменили наши жизни.

— Как?

— Вы много всего рассказывали. У вас были красивые платья. Девчонки всегда ждали, в каком платье вы придете. Нам хотелось жить как вы.

Как я. Когда они хотели жить как я, я жила в одном из трех домов убитого военного городка рядом с поселком леспромхоза. У меня был миксер, фен, пылесос, постельное белье и журналы «Вокруг света». Красивые платья я сама шила вечерами на машинке.

Ключом, открывающим наглухо закрытые двери, могут оказаться фен и красивые платья. Если очень захотеть".

Напоминать после выборов о предвыборных обещаниях - это экстремизм!

Xxx: Ох, согласен. Два раза на линейке терял сознание

Yyy: Надеюсь, твои дети не видели этого позора и сами без проблем дошли до класса.

Заканчивается второе лето от рождества ковида...

Шеф привел сегодня свою жену. Милая такая блондиночка (кстати, еще и умная! Честно, сама удивилась), ноготки наращены, глазки подведены...

Приходит начальник отдела рекламы, и принял он жену шефа за новенькую сотрудницу:

- Рассчитай мне... (кучу всего, работы на неделю), у тебя есть час!

Она, конечно, офигела от такой наглости, но так как по образованию была бухгалтером, кое-что успела рассчитать. Он:

- Я, кажется, сказал ВСЁ! Вообще, наберут дур-блондинок! Уволить тебя надо! Все шефу доложу! Как фамилия?

- Коненко...

- Не шефа фамилия, дура, а твоя фамилия как?!

- Так моя и есть - Коненко! Я его жена..

Что было с начальником отдела рекламы после этих слов описать трудно... Это надо было видеть! Теперь он с нами со всеми на Вы.....

Интересно, а Путин получит 10 000, как пенсионер или 15 000, как Верховный Главнокомандующий?

xxx: У друга кот не кастр, приучили к свитеру. "Ласкается" с ним по несколько раз в день. Никаких проблем

yyy: Главное не уснуть в свитере

Вызвал недавно такси по тарифу Ultima - Business. Приехал новненький черный BMW 5er. Водитель в безупречном костюме с галстуком и лакированных туфлях вышел и открыл передо мной пассажирскую дверь. В салоне звучала спокойная музыка радио Монте-Карло, пахло хорошим парфюмом, в боковых карманах дверей были напитки. Когда мы плавно поехали, водитель повернулся и вежливо спросил: Будут ли какие-то особые пожелания?
- Включайте, пожалуйста, поворотники. Невозмутимым тоном ответил я.
Ржали с ним всю дорогу, и да, поворотники он включал)

Деньги конечно любят тишину, но воруют их под шумок.

Георгий Данелия, вспоминая о фильме «Афоня», говорил: «...самое большое количество аплодисментов на творческих встречах в кинотеатрах срывал алкоголик, мерзавец и законченный подлец Федул, которого в нашем фильме великолепно сыграл Борислав Брондуков. В костюме и гриме Боря был настолько органичным, что когда во время съемок в ресторане (ресторан мы снимали ночью в Москве) он вышел на улицу покурить, швейцар ни за что не хотел пускать его обратно. Брондуков объяснял, что он актер, что без него съемки сорвутся, швейцар не верил. Говорил: много вас тут таких артистов! Брондуков настаивал. Швейцар пригрозил, что вызовет милицию. И вызвал бы, но тут на улицу выглянула моя помощница Рита Рассказова. «Борислав Николаевич, вы здесь! — обрадовалась она. — А там паника, куда актер делся?» «Неужели он и вправду артист? Надо же!» — удивился швейцар.

...А позже, когда снимали «Слезы капали» в Ростове-Ярославском, я в гостинице, у себя в номере, вдруг услышал, что кто-то поет в ресторане французские песни. Спустился. Стояла поздняя осень. Народу в ресторане было мало. На сцене с микрофоном в руке стоял Брондуков и пел песню из репертуара Ива Монтана. И это был уже не доходяга и алкаш Федул, а элегантный, пластичный и обворожительный французский шансонье. Жаль, что эта грань его таланта так и осталась нераскрытой».

Высочайшее обещание запретить чиновникам иметь двойное гражданство заняло достойное место рядом с обещанием не поднимать пенсионный возраст.

Официант рассчитывает парочку в кафе. Девушка:
- А вот этот салатик я не ела совсем. Не притронулась даже. Давайте вы не будете его считать. Его же можно еще раз продать.
- К сожалению, нет. Нашими правилами запрещено продавать одно и то же блюдо в третий раз.

Мне ничего не стоит победить собственную лень. Просто побеждать лень.

Знакомый работает кладовщиком. Ищет работу с более высокой зарплатой и лучшими условиями.

В регионе есть крупная торговая сеть, постоянно ищут кладовщиков и комплектовщиков в логистический центр с з.п 60-70.

Условия устройства на работу следующие - выходишь на 5 часов работать, тебе дают сканер и листы со списком товаров. Должен максимально быстро отгрузить n-ое количество грузовиков. Список товаров от алкоголя и стирального порошка до гречки и спичек, наименований огромное количество.

Так вот, он уже 5 раз ездил, проходил отбор. Говорит уже быстрее и быстрее получается, вот-вот его уже возьмут и он готовится к следующему отбору.

Надо ли говорить, что за это не платят и что вакансия висит годами?

Мир телится на технарей и балаболов. Всё, что вас окружает - сделано технарями. Всё, о чём вы знаете, но чего не случилось (мост на Сахалин, ведущая экономика в мире, средняя зарплата в 2700 дол., квартира - каждому) - было обещано балаболами.

Понимаю, есть обстоятельства непреодолимой силы влекущие невозможность отказаться от иностранного гражданства.
Но тогда почему не пойти с другой стороны - отказать в работе в России? И гражданство цело и интерес страны сохранен!

В восемь утра разбудил меня звонок телефона. Неизвестный номер.
Есть люди, имеющие роскошное право на неизвестные номера трубки не брать, но мы адвокаты этого права лишены.
Мы как доктор Айболит, всегда от телефона ожидаем работы, поэтому взяла.

Взволнованный голос услышала, парняге какому то принадлежащий. Так себе кстати голос, без брутальности, как будто петуху кто на лапку наступил, визгливо орал :»Бабуль, бабуль, это я. Слышишь меня бабуль.»
«Внучок! Внучок что случилось? У тебя все хорошо?»- заорала я, понимая что это зоны вышли работать поутру, тот их филиал что запопадосных внучат отвечает.

Голос в трубке, хрюкнув, возликовал и проорал радостно: «бабуль! Я человека сбил на машине. Насмерть совсем сбил, он не дышит, мёртвый лежит, не двигается. Кровь отовсюду ».

« фух, напугал то как! Внучок, так не впервой жеж, что ты опять будишь меня по пустякам. Оттащи его в ближайшие кусты и езжай себе спокойно. Только машину не забудь сразу помыть, а не как в прошлый раз»- проорала я.

Голос охренел и наверное должен был бы положить трубку, но наверное мне попался какой то стажёр или просто дурачок, ну или человек девизом которого стала фраза» никогда не сдавайся», поэтому голос с меньшим уже энтузиазмом сказал : « бабуль, так это , не успел, тут менты приехали».

«Твою то маму, звони дяде Серёже, пусть он приезжает и сам со своими сотрудниками разбирается. Сто раз Сережке говорила: «дай своим халуям номера машин всех наших, чтобы мало ли что мы тебя по мелочам не отвлекали»- устало сказала я.
«Бабуль, так у меня номера его нет, новый телефон у меня, не записал ещё »- прохрипела трубка, голос звонившего мужал на глазах.
«Так и я тебе его не дам. Я без очков, я на пляже в Монтерее морем лежу дышу, а очки в даче остались. Внучок, что проще то. В гугле забей фразу : главный милицейский начальник Москвы» и тебе сразу Сережка и номер его вылезут»- сказала я.
«Бабуль, менты прям сейчас денег хотят»- расстроенно сказал мне свежеприобретенный внук.

«Ну так дай им денег тогда и дядь Серёже не звони!»- сказала я.
«А у меня нет столько денег, они много хотят»- ещё грустнее сказал внучок.

«Малыш, я же сказала я дышу морем. Позвони папе своему, хотя погоди, он наверное трубку не возьмёт, он у крёстного твоего дяди Володи гостит. Наскакались на медведях ночью поди придурки старые и спят. Дядю Диму набери, он вечно в компьютерные игры играет и не спит. Или Лаврова набери, пусть помогает, в конце концов он крестный тебе, он в пентаграмме, перед сатаной клялся тебя защищать. Хотя наверное он там весь в мыслях об Афганистане сейчас, неудобно отвлекать »- сказала я и зевнула.

«Ах ты тварь старая! Вот такие семьи как ваша страну до голода довели! Не стыда не совести! Трупы вы прячете по утрам, на медведях скачите. Мошенники! Чтоб вы все сдохли»- сказал внучок басом и мгновенно отрекшись от такой перспективной семьи отключился.
А жаль, я ему ещё про других его родственников рассказать хотела.

© Ксения Полежаева