Мне было лет 13, когда в деревне, где я отдыхал все лето, прямо у меня на кровати окотилась бабушкина кошка. Я проснулся утром и увидел в ногах маленький трехцветный комочек, больше похожий на мышонка. Обычно с кошачьим потомством у деда был разговор короткий, и ничем хорошим для потомства он не заканчивался. Но на этот раз мама решила оставить котенка и забрать в город. Когда начали выбирать кошке имя, варианты были самые разные – от изысканных Матильд и Маркиз, до деревенских Мурысь и Съеб*сь. Но я настаивал на своем – кошку будут звать старинным мужским именем – Кузьма, в простонародье – Кузька. Так и повелось.
Я закончил школу, начал встречаться с девушкой, поступил в институт, вылетел из него, поступил в следующий, закончил его, устроился на работу, расстался с очередной девушкой, и т. д. На протяжении 14 лет Кузька всегда была рядом, всегда поддерживала меня, когда мне это было так нужно – будь то похмельный синдром или очередное расставание с дамой сердца. О ее кошачьей стойкости и силе воли ходили легенды – она могла часами, пока не начнут вылезать из орбит глаза, сидеть около закрытой двери в туалет, чтобы сделать свои кошачьи дела.
Осенью 2014 она вдруг перестала сначала есть, а потом и пить. В ветеринарке нам сказали, что жить ей осталось недолго, и кошку лучше усыпить, чтобы она не страдала от сильных болей. Обнаружили диабет, вроде как рак желудка и что-то еще. Мы вернулись домой и приняли решение на следующий день везти ее на усыпление. Кузька уже не вставала, а от каждого перемещения жалобно мяукала. Я взял ее к себе на кровать, сел рядом и гладил. Мне казалось, что она начинала легче дышать, а судороги почти прекратились. Потом мы оба заснули. А на утро проснулся только я. Наверное это была ее судьба – родиться и умереть рядом с лучшим другом.