Дело было в середине 90х и был у меня сосед Андрюха, старше меня на 4 года. Каждый день мы вместе играли во дворе, катались на великах, в общем занимали себя как могли. И вот однажды его родители купили ему денди. Первый месяц мы почти все свободное время проводили у телевизора. Счастью не было предела. Но спустя пару месяцев я узнал от Андрюхи, что его родители решили переехать на пмж в другой город. И вот в последний день, перед его отъездом я пришел с ним попрощаться. Было очень грустно терять друга. Мы крепко пожали друг другу руки и пообещали что будем писать письма и поддерживать связь. И перед тем как я собрался уходить, Андрюха попросил подождать его пару минут и убежал домой. Чего я точно не ожидал, так это увидеть его с денди в руках и словами:
-Держи! Это тебе на память!
Каждый раз когда я играл в денди, я вспоминал друга Андрюху. Вот такая соседская дружба!
Р.s. с Андрюхой до сих пор держим связь.
(В. ): - Я ничего не понимаю в коде. Ян ничего не понимает в продукте. Единственная разработчица, которая понимает, ушла. И вот сидим мы вместе, он говорит, что примерное должен делать этот кусок кода. Я показываю ему, чем теоретически это может быть в приложении…
- Да вы прямо как детективы. Кто из вас Холмс, а кто Ватсон?
- Если честно, мы оба пока что тянем лишь на полицию Скотланд-Ярда, к которой Холмс относился с крайним пренебрежением.
XXX: У нас старшина в армии всё время употреблял слово "сексуально", и всех называл "геями"
Например:
– Так... вы, два гея, взяли в руки этот ящик и сексуально несите его в каптёрку
YYY: Такие шуточки могут говорить о латентной гомосексуальности.
XXX: Насчёт гомосексуальности не знаю... но пидорас он был редкостный!
Татьяна Исаковна увидела ребенка, стоящего на подоконнике второго этажа.
Он, прижавшись носом к стеклу, наблюдал за детьми, играющими на участках.
Всех детишек уже вывели на прогулку после полдника, а этот глазел на них из окна спальни…
Вообще-то это был я.
Я очень редко спал в «тихий час», и в тот раз воспитатели решили меня наказать, заперев в спальне на время прогулки.
Я вылез на подоконник.
Татьяна Исаковна вела на прогулку свою группу, когда увидела меня, опасно стоящего. Ужаснулась, нехорошо высказалась в адрес моей воспитательницы, прибежала и забрала меня в свою группу. Насовсем.
Она вообще была человек решений и действий.
Несколько лет спустя мы с ней ехали в Москву. На электричке. Мы – это я и мама. Мы тогда уже сдружились с ней и её семьёй.
И вот зашли мы в электричку, двери зашипели, закрываясь, с лёгким толчком состав тронулся, я начал высматривать место у окошка, когда в тамбуре люди взволнованно загомонили, и снаружи женский крик послышался.
Эта женщина не успела заскочить в вагон. Полу её пальто зажало дверьми, и теперь электричка тащила её по перрону.
Кто-то из мужчин тщетно пытался разжать двери. А Татьяна Исаковна, расталкивая мужчин и женщин, метнулась к стоп-крану в тамбуре, откинула две такие желтые ручки на нем, и за эти ручки повернула штурвал. Электричка встала. Двери открылись.
Мы прошли снова в вагон.
Я сидел у окна, и, не замечая проносившиеся пейзажи, думал: «Откуда она знает, как пользоваться стоп-краном? Почему именно она остановила состав? Как она поняла, что именно она должна сделать именно сейчас и именно это?..»
Ещё через двадцать лет ехал на электричке из Москвы.
Это было днём. Вагон полупустой.
Я поглядывал в окно и по сторонам, обращая внимание на молодых женщин.
В тамбуре какая-то стояла с коляской. Выходить собиралась.
Через стекло двери мне было её толком не разглядеть, и я думал, что вот когда она сейчас выйдет, через окно вагона оценю её фигурку.
Электричка остановилась. Женщина покатила коляску к выходу. А на перроне не появилась.
То есть она в тамбуре осталась. Хотя явно собиралась выходить.
А машинист уже сказал: «Осторожно, двери закрываются».
Я сообразил, что вероятнее всего, колесо коляски опустилось между краем перрона и порогом вагона. И застряло. Другого объяснения просто не было.
В подтверждение моей догадки из тамбура послышался слабый встревожено-жалобный крик.
И никто в вагоне этого не мог видеть. И перрон был пуст.
Кинулся через половину вагона к стоп-крану, и дёрнул вниз красную ручку.
Пассажиры смотрели на меня круглыми глазами.
А я выскочил в тамбур и увидел, что она уже на перроне, нервно плачет, и коляска на перроне рядом с ней, и какой-то мужчина рядом стоит, который, видимо, ей помог.
А в вагоне никто ничего не видел и не понял. Представляете, как изумлённо они меня разглядывали?!
Если бы не тот поступок Татьяны Исаковны, сейчас я бы не догадался рвануть стоп-кран.
А если бы догадался, то не решился бы.
Такое понимание пришло в детстве – бывают ситуации, когда нельзя оглядываться на других, а надо самому решать и решаться.